Хухриков Юрий Михайлович,
лётчик-штурмовик

Я, Хухриков Юрий Михайлович, коренной москвич, в 4-м, или даже в 5-м, поколении. Мои предки были дорогомиловские ямщики. Мой прадед Степан Хухриков был старшиной дорогомиловских ямщиков. Он занимался перевозом грузов и пассажиров в районе Киевского вокзала. Раньше в том районе были Хухриков переулок, тупик и рынок. Хухриков рынок был перед Бородинским мостом, от МИДа, когда спускаешься к Москва-реке. Сам я родился в семье военнослужащего. Мой отец и дядя - военные спецы. Воевали с 14-го года и после революции с 21-го года работали в Главном Инженерном Управлении Генерального штаба, отец в звании полковник, а дядя - генерал-лейтенант. Я сам, будучи урожденным в 1924 году, учился и жил на Чистых прудах, напротив "Коллизея", сейчас это Театр Современник.

С 30-го года по 41-ый учился в 311 школе в Лобковском переулке, сейчас это переулок Макаренко. Я учился вместе с Юрием Нагибиным (это фамилия его матери, тогда он был Фрумкиным). Также учился с Женей Рудневой. Она была старше меня, перед войной уже училась в Авиационном институте. Вот такие люди, с которыми мне довелось учиться в школе.

В 40-м году всеми правдами и неправдами поступил в аэроклуб. Меня гнали ото всюду - рано, рано, рано. Но, я добился своего и меня оставили при условии, что я от родителей приношу расписку, что они не против. Первый раз поднялся в воздух на У-2 в сентябре 1940-го года с аэродром Красково, под Москвой.
В 1941-м году мне было 17 лет. Мы уже перелетели из Красково в Щербинку, под Подольском. Там было ровненькое поле. Организовали аэродром, разбили палатки и продолжали летать. 1 мая 1941 года я, как учащийся аэроклуба, принимал участие в последнем мирном параде на Красной площади.
В Июле 1941 г. закончил аэроклуб. Выдали справку об окончании. Она меня потом здорово выручила. Все аэроклубы направляли своих курсантов в авиационные училища. Мы должны были ехать в Тбилиси. Но в связи с тем, что началась война, всех выпускников 1941 года направили в Саратов, где мы начали летать на СБ. Его звали "свеча". Он был совершенно не защищен, да к тому же сделан был из дюрали - любая пуля или осколок вызывали пожар. Начал летать и здесь приходит распоряжение Министерства обороны: "Саратовскую школу передать в ведение ВДВ". Сразу же пригнали планера: УС-4, УС-5, Ш-10, Г-9, "Стахановец". Это все спортивные планера. Были и десантные - "РотФронт-8" и "РотФронт-11". Прибыли и сильные инструктора - Юдин, Анохин и другие. Мы сразу начали летать на планерах. Буксировали нас У-2, Р-5, СБ, Дугласы и др. Таким образом, мы обрели опыт. Самолет делал круг и на высоте 500-600 метров мы отцеплялись. Делали полет по кругу и должны были сесть в районе посадочного знака. На этих планерах нельзя ошибаться. Например, сделав последний разворот, если ты плохо рассчитал, то можешь упасть до посадочных знаков, "подтягивать" нечем - двигателя-то нет! Значит - падать. Поэтому заходили на посадку с явный перелетом. А для того, чтобы погасить высоту, мы делали скольжение, что позволяло потерять высоту, а потом произвести посадку с небольшим отклонением. Летали мы уже не в Саратове, а километрах в 30ти от города, там были немецкие хутора. Жителей выселили. Хутора остались свободными. Там мы жили и летали. Просторные приволжские степи. Хорошее место для того, чтобы летать на планерах.
Кроме этого я прошел курс обучения командира диверсионной группы: подрывное дело, рукопашный бой, борьба с собаками. Да! Да! Одевали перчатки, куртки и дрались с собаками. Я, как все, написал в октябре 1941 г бумагу с просьбой перевести в истребительную авиацию. Сработало! 31 декабря меня переводят в Ульяновск в авиационно-истребительную школу. Где сразу начали летать на УТ-1, УТ-2, И-16. Наш аэродром Белый Ключ располагался в 18ти километрах от Ульяновска недалеко от Волги прекрасный аэродром, хорошие подходы.

Да, забыл сказать, что в Октябре я со своим товарищем Борей Безруковым, с которым вместе учились в школе, в аэроклубе, вместе попали в Саратовскую школу, повезли везти груз в Москву. Тюки, ящики - привезли, расписались и сдали груз. Мы с Борей решили, как патриоты, махануть на фронт.

Просочились на передний край. Добыли винтовки, стреляли. Рядом с нами стояли 45-ки, там были настоящие солдаты. Битые уже люди. В этом районе хорошо работал Особый Отдел. Нас вычислили, что мы чужие:
- Кто? Откуда? - Все рассказали, как есть.
- Что у вас есть? - Вот тогда нас выручили справки от аэроклуба и бумаги нашей командировки в Москву.
- Чтобы вашего духа не было! - Ноги в руки и бегом. Повезло с транспортом - приехали в Саратов и об этом никто и не узнал. Всего это заняло не больше недели, во всяком случае это прошло незаметно. Но медаль "За оборону Москвы" я получил. Когда я уехал в Ульяновск из Саратова Боря погиб. Когда мы летали ночью на планерах, 8 человек садилось в планер в качестве пассажиров. Случилось так, что он летел пассажиром. Планер обогнал самолет, трос зацепился и оторвал плоскость. Все погибли.

Начали в Ульяновске учиться - приходит приказ переучить на Ил-2.

А.Д. - Самолеты пришли?

- Да. Из-под Куйбышева пригнали больше 30 штук.
Я закончил Ульяновскую школу в 1943ем. Почему так долго? Это мне еще повезло! Многие вообще после войны закончили! Брали только самых способных, что бы как можно меньше часов учить - бензина не было.
Вот, направили нас на запасной аэродром в Дядькове, что в 18-ти километрах на север от Дмитрова. Там летчики проходили боевое применение - учились бомбить, стрелять. Но все это заняло буквально несколько часов. Возможности были ограничены. Приезжал купец с фронта - и за ним на фронт. Нас забрал Жора Паршин - это ас! Штурмовик! На Иле десять самолетов сбил! С первого дня войны воевал и до конца. Мужик отличный. Я потом часто с ним встречался в Ленинграде на Литейном проспекте. Шел 1944-й год, когда он нас взял. Мы попали в 566-й штурмовой авиационный полк. Этот полк первый получил собственное наименование - Солнечногорский. Воевал он здесь, под Москвой. Все до одного погибли. Остался с 1941-го года только Афоня Мачный и тот с ума сошел после полсотни вылетов, с 1942-го года - один остался Лева Корчагин, с 1943-го - немножко больше и так далее. За войну полк потерял 105 летчиков и 50 воздушных стрелков. Нас в дивизию прибыло 28 человек - 15 погибло. Вот такие потери.
Я попал в первую эскадрилью 566-го полка. Командир эскадрильи Мыхлик. Будущий Дважды Герой. Нам повезло - период был межоперационный, была возможность подучиться, строем походить, в зону сходить. Началась война, и мы заработали на полную катушку в Прибалтике. Полк воевал в основном на Центральном фронте и на Ленинградском.
Воевали на Ил-2. Отличная машина по тем временам! Несла на себе 600 килограммов бомб, 8 реактивных снарядов, 300 23-миллиметровых снарядов к ВЯ (150 на пушку), и по 1800 патронов на каждый пулемет - 3600 патронов. У воздушного стрелка был пулемет Березина, калибра 12,7 мм, 10 штук дистанционных авиационных гранат ДАГ-10 для защиты нижней задней полусферы. Если появился немец, нажимали рычажок, граната уходила вниз на парашюте и взрывалась на расстоянии 150 метров. Кроме того пехотный автомат и гранаты.

А.Д. - Говорят, что Ил-2 строг в пилотировании?

- Нет. Ни в коем случае. Вот И-16 - тот да. Особенно при посадке.

А.Д. - Насколько Вы считаете полезным заднего стрелка?

- Стрелок необходим. Полезность его была безусловна.

А.Д. - У Вас были уже были цельнометаллические Ил-2?

- Да. Уже все самолеты были оснащены радиостанциями. Единственное, что мы все сидели в бензине: подомной бензобак, впереди бензобак, сзади между мною и воздушным стрелком - тоже. Все были в бензине.
Начали в Прибалтике, прошли Пруссию и закончили Виттенберге, откуда летали на Кенигсберг и даже Данциг.
Пару раз нас достали. На двадцать восьмом вылете в плоскость попал снаряд. Чудом долетели - дыра в метр была. Если попадает пуля - возникает запах жженного железа. Я почувствовал. Голову повернул - вот она дыра. Но повезло мне - взрывная волна и осколки пошли к стрелку. Ноги ему изуродовало. Сигнализацию порвало. Подлетаем под Виттенберг. Я заруливаю, выключил мотор, выскакиваю на плоскость - стрелок, Виктор Шахалев, 1926-го года сибиряк, лежит. Прибежали ребята, выдернули его. Еле-еле ноги спасли. Но оказалось, что и меня зацепило. Осколок затылок царапнул. Где уж он проскочил? Хотели положить в госпиталь, а я отказался. В Виттенберге для меня окончилась война. 84 вылета сделал.
В конце мая 1945-го года у нас собирают из полков нашей дивизии на Парад Победы. Отобрали ребят под метр восемьдесят и в Кенигсберг, где начали муштровать. Сержант попался - блистательный строевик. Вот он нас гонял. В начале июня нас сажают в эшелон и мы двжемся в сторону Москвы. Здесь из нас сформировали сводный батальон летчиков Третьего Белорусского фронта. Командовал нами генерал Прутков, командир первой гвардейской Сталинградской штурмовой дивизии. Нам выдали френчи сапоги фуражки. Хорошо, весело, нормальная атмосфера. Жили в Чернышевских казармах, недалеко от Шаболовки. Ходили где? ВДНХ, у Крымского моста и еще кое-где. В столовой - Ворошиловский паек: белый хлеб на тарелках. Надо сказать, что на фронте тоже кормили отлично. Парад был 24 июня. Попал я и на банкет.

А.Д. - Вы летали ведущим или ведомым?

- На фронте сначала все ведомые. Я с Васей Мыхликом вылетов 40 сделал. Он улетел в Москву за Звездой и приехал только в конце апреля. Я уже стал ведущим. Последние два вылета я уже вел восьмерку - считай эскадрилья. Это было 8е Мая. Первый вылет в 10 часов утра, и второй около 2 часов. На Земландский полуостров. В самый угол отработали. Прилетели. Нас заправляют на третий вылет. Выруливаем. Ждем команду. Бежит начальник штаба Борков Николай Иванович: "Юра заруливай. Все! Конец!" Повыключали движки, отстрелялись с радости. Конец войне! А потом долго и много летал на ИЛах, МИГах.

А.Д. - Говорят, что на погибшего летчика приходиться 7 погибших стрелков? Так?

- Нет. Сейчас объясню. У нас 105 летчиков погибло и 50 воздушных стрелков почему? Потому что полк воевал от начала до конца войны. Первую половину войны на одноместных самолетах. А вторую половину войны - на двухместных. И погибали они, в основном, вместе. Летчик в штурмовой авиации по статистике успевал сделать по 7-8 вылетов и погибал. Такая статистика.

А.Д. - Истребители прикрывали?

- Всегда. Очень часто во время Прусской операции нас прикрывала "Нормандия-Неман".

А.Д. - А задание выполняла восьмерка?

- Необязательно. В зависимости от задач.

А.Д. - Какие задачи ставили чаще?

- По переднему краю. Я был на рекогносцировке, пешком один раз. Так пехотный командир говорит: "Вы, ребята не стреляйте. Прилетайте и обозначьтесь. Достаточно. Ну, а если отработаете - всегда желанными гостями будите!" Топил корабли в портах, 4 раза на аэродром ходил. Это страшное дело! Они прикрыты. По танковым группировкам работали. Ну, туда армии - сотни самолетов, направляются, чтобы все стереть с лица земли.

А.Д. - А самое опасное зенитки или истребители?

- Зенитки. Вначале войны, конечно, истребители доконали штурмовиков. А в конце войны - зенитки. Это страшное дело! Стоит несколько десятков штук МЗА и все дуют в одну точку. А кругом еще черные шапки от СЗА. Летишь и не знаешь, какая тебя � поцелует. Конечно выполняли противозенитный маневр.
Обычно летели 50 на 30 - 50 метров интервал и 30 дистанция. При подлете к линии фронта мы рассредоточивались - интервал метров 150. И бросали машину в стороны. Потом становимся над целью в круг и работаем. Маленькие прикрывают. Вот такая механика.

А.Д. - Сколько заходов?

- Опять все зависит от ситуации. Противодействие бывает такое - не приведи Господь! Тогда только один. Все сразу выкладываешь - РСы, пушки, бомбы. Если противодействие не сильное, то тогда несколько - 4, 6 раз. Ведущий отходит змейкой, позволяя ведомым подтянуться. Приходили на цель строем, если позволяла погода на высоте 1200-1400 метров, и уходили после сбора тоже строем на той же высоте.

А.Д. - Какое самое уязвимое место у Ил-2.

- Двигатель. Плоскости - это более или менее. Если попадает в бензобак - это тоже не страшно, почему? При подходе к цели мы открывали баллоны с углекислым газом, котором заполняли пустое пространство в бензобаках. Если пуля пробивает фюзеляж, попадает в бензобак, то протектор затягивается, бензин не выходит из бензобака и паров нет следовательно нет и загорания.

А.Д. - На сколько эффективны РСы?

- Снаряды были 82-миллиметровые. Работали ими, конечно, по площадям. Но на переднем крае куда ни брось - всюду цели - так плотна концентрация сил и техники. Работала группа - один не попал, другой обязательно попадет. Брали и РС-132, но только 2 штуки. В этом случае и бомб брали меньше - 200 кг Как правило, брали РС-82, иногда их 16 штук ставили.

А.Д. - А 37-миллиметровые пушки ставили?

- Ставили две пушки 37-миллиметровые, по 40 снарядов на пушку. Я не летал на таком. Они не пошли.

А.Д. - Немецкая пехота была хорошо прикрыта?

- Прикрывались одним манером - сосредоточением противовоздушной обороны. Не просто одиночные орудия, а сосредоточенные в квадратах. Я иногда насчитывал до 40 пушек - сплошная струя идет. Особенно опасна МЗА.

А.Д. - Атаки производили с пикирования?

- Всегда с пикирования, 30-40 градусов. На большом угле не успеваешь отстреляться. 30-40 градусов - тот угол, который обеспечивал полное использование всего комплекса вооружений.

А.Д. - Пользовались ПТАБами?

- Да. Порядка 280 штук брали. Были бомбы 25-килограммовые, 50-килограммовые и 100 килограммовые - 4 бомба-люка, 600 килограмм бомбовая нагрузка. Бомбили с высоты не менее 1400-1500 метров. Если облачность низкая, 400-600 метров, то ставили взрыватели замедленного действия.

А.Д. - Сколько, примерно, вылетов в день приходилось делать?

- Иногда 3� но это много. Много.

Если скажут, что не было страшно - врут. Момент ожидания - самый страшный и неприятный. Например говорят:"14.00 аэродром такой-то". Сидишь - 14.00 - нет. 14.30 - нет. 15.00 - нет команды! Или сидишь в кабине, ждешь ракету, а ее нет. Начинают ходить ноги. Начинается самый настоящий мандраж . Гарантий-то никаких нет, что тебя там не подшибут. Когда ракета взвилась голова начинает работать в другом направлении - уже отключился. Потом неприятное состояние, когда к цели подошли, а в атаку не идем. Тебя встречают-то заранее и бьют. Пошли в атаку - все, пилот в работе, ищет цель, жмет гашетки, РСы, пушки, пулеметы, "сидор" дергает (аварийный сбрасыватель бомб АСШ-41 - авиационный сбрасыватель 41. Бомбы можно сбрасывать от кнопок, но если хочешь их сбросить все сразу, то дергаешь за рычаг).

А.Д. - Как оценивалась эффективность вылета?

- У каждого был кинофотопулемет, когда ты ведешь огонь из пушек, кинофотопулемет работает. Если ты поджег машину - это будет зафиксировано. Если по танку работаешь - тоже будет. Кроме того у воздушных стрелков ставили плановые фотоаппараты. На группу их было обычно пара. Он охватывал большую территорию, и потом когда приземлялись, пленки печатались. Кроме того, подлетая к линии фронта связывались с наводчиком, обычно представителем авиадивизии. Мы его уже знали по голосу. Он нас наводил буквально: "Ребята еще немножко, правее. Ага. Можно." Давал отмашку на атаку. Подсказывал куда ложатся бомбы. На втором заходе вносил коррективы. Его подтверждения учитывались.

А.Д. - А как проходил ввод в строй молодых?

- Как обычно. После училища летчики попадали в запасной авиаполк. И проходили там краткий курс боевого применения. Бомбометание и стрельба по наземным целям из пушек и пулеметов. Прилетал купец и мы считалось, что мы относительно готовы к боевой работе.

А.Д. - А в полку?

- После этой процедуры прилетали в полк там нас разбрасывали по эскадрильям и командир эскадрильи с каждым летал, оценивал каждого по уровню подготовки и отбирал себе ведомого. Я попал сразу в напарники к командиру эскадрильи. Летал только с ним. Я любил летать и почти всегда был первым.

А.Д. - Ил-10 был у Вас в части?

- Конечно. Но уже после войны. По качеству они были такие же. Вес тот же самый, воздушный стрелок, командир экипажа, летчик. Конструкция была компактнее. Размер плоскостей чуть меньше. Вооружение тоже самое. Две пушки и два пулемета. Продолжительность полета немножечко другая. Но в основном все тоже самое.

А.Д. - По своим попадали?

- У нас был Дважды Герой Беда Ленька, мы с ним учились в школе. Неряха. Правда, о покойниках плохо не говорят. Нас построили. Генерал приехал. Он на него обратил внимание.
- Как фамилия?
- Беда.
- Я Вас спрашиваю - как фамилия!
- Беда, товарищ командир!
Ленька в конце войны убил 118 человек. Он не виноват, перед вылетом, сказали: "Работайте по этой цели." Но до нее надо долететь. Пусть 30 минут. Пока долетели - обстановка изменилась. Наши заняли этот пункт, а ему не доложили. Группа отработала - 118 человек наших загубили. Прилетел, погоны содрали тут же, разобрались - отдали. Потом он был командующим ВВС Белорусского округа.

А.Д. - С самолетами противника приходилось встречаться?

- Мне не приходилось вести воздушный бой, но задний стрелок без дела не сидел - при выходе из атаки работал по наземным целям.

А.Д. - Случаи трусости были?

- Единичные случаи трусости были. Был случай, когда Н. вел большую группу, самолетов 20, повернул, не дошел до цели, вся группа пришла на аэродром. Трибунал. Семь лет дали. Потом воевал хорошо - 4 Ордена Красного Знамени. Хитрецы были. Мало, но были. Уйдет на высоту. Мы идем, атакуем, а он висит, потом снизится на 1000 метров, сбросит, встанет в строй. Но мы же все видим.

А.Д. - Морду били?

- Предупредили. Сказали: "Саш, еще так сделаешь, мы тебя смахнем." Он же разрывает взаимосвязь! Мы идем на дистанции 600 метров, а он выше пошел, значит дистанция 1200. Взаимосвязь нарушена. Подействовало.

А.Д. - Были штрафные штурмовые эскадрильи?

- Нет. К нам присылали провинившихся офицеров, не обязательно летчиков. Они выполняли 10 полетов в качестве воздушных стрелков.

А.Д. - Что считалось боевым вылетом?

- Только работа по цели противника с подтверждением фотодокументами.

А.Д. - По техническим причинам теряли самолеты?

- Хорошо работали технари. Если самолет по техническим причинам не вернулся, что-то случилось, это очень серьезно. Такие эпизоды расследовались.

А.Д. - Режимом двигателем надо было манипулировать?

- Да. Конечно. Это было делать легко.

А.Д. - Какие-то тактические приемы применялись?

- Да. Один заход делаешь, второй, с земли говорят: "Немного задержитесь, пехота пройдет, тогда мы вас перенацелим на другие объекты. Работаем по этой цели, висим в воздухе, а потом работаем по другим целям по командам пункта наведения.

А.Д. - А когда затишье на фронте, летали?

- Самая большая напряженность - во время операций. Тогда летают много, но для этого нужно время и соответствующая подготовка. Готовятся экипажи, материальная часть. В затишье между операциями мы все равно летали. Решали оперативно-тактические задачи. Конечно меньшими силами. Нас направляли для поддержки пехоты, или уничтожения колонн на марше.
Вот Покрышкин сделал более 500 вылетов. Провел 84 воздушных боя. Сбил 59 самолетов. У меня тоже 84 боевых вылета. Но если нашу эффективность пересчитать на деньги я ему не уступлю. Будьте уверены. Конечно, у штурмовиков руки по локти в крови. Но это был наш долг, который, я считаю, мы исполнили по первой категории. Сделали все, что могли.
Ну, а Бог "крестами" нас не обидел.

Запись и обработка: Артем Драбкин

взято с сайта я помню

назад к воспоминаниям